Самолет, пролетавший над праздничной Москвой 1 мая 1932 года, вез особо ценный груз – фотографа и фотокамеру. Благодаря этому обстоятельству мы знаем, что в этот день в Москве, прямо напротив Большого театра, стоял макет ДнепроГЭСа. Меньше чем через десять лет события на крупнейшей гидроэлектростанции СССР изменили ход мировой войны.
Место у Большого театра связано с водой издавна – пару веков назад тут был поставлен первый в городе публичный фонтан, который до сих пор работает (с учетов ремонтов, конечно). Но в 1932 году страна ожидала радостного события, и оно действительно состоялось именно 1 мая – в этот день был запущен первый агрегат ДнепроГЭСа. На открытии зажглись гирлянды электрических огней, на верху плотины загорелось имя «Ленин». Именно к этому событию и готовились устроители праздника в Москве, создавшие макет станции.
ДнепроГЭС - крупнейшая электростанция Европы на тот момент - строился параллельно с промышленными потребителями энергии, главным из которых должен был стать Днепровский алюминиевый комбинат. СССР уже вырабатывал свой алюминий на Волхове, но его катастрофически не хватало. Запорожский завод должен был увеличить выпуск «крылатого металла» в четыре-пять раз. С пуска комбината в 1933 году, когда первые слитки металла торжественно пронесли на руках по главной улице с оркестром, он постоянно наращивал мощность. И действительно, к 1940 году 75% советского алюминия выплавлялось именно на днепровских берегах.
Это тот самый 1940 год, когда германская авиация выиграла «битву за Францию» и приступала к «битве за Англию». Роль самолетов в будущей войне была очевидна, и СССР упорно пытался догнать Германию в выплавке алюминия. Упорно, но безуспешно, поскольку к собственно германским алюминиевым заводам теперь добавились захваченные заводы Франции и Норвегии. Большую часть этих производств Германии удалось получить целыми.
Ситуация к 1941 году складывалась тревожная: больше Германии алюминия производили только за океаном, в США и Канаде. Этим алюминием по лендлизу снабжалась (как в виде слитков, так и в виде самолетов) воюющая с Гитлером Великобритания, собственное производство которой было сравнительно невелико. До 22 июня 1941 года острого желания поставлять алюминий в классового чуждый СССР у Вашингтона, Оттавы и Лондона не было; но самим его более-менее хватало – битву за Англию Люфтваффе проиграл.
Поэтому не будет преувеличением сказать, что захват Днепровской ГЭС и Днепровского алюминиевого комбината в работоспособном состоянии был для Германии одной из стратегических задач, которые требовалось решить как можно быстрее. И казалось, что ей в этом сопутствует удача – передовые части Вермахта вышли к Запорожью меньше, чем через два месяца после начала войны. Немцы, по-видимому, надеялись, что Советы до последнего не станут разрушать свою главную гордость – огромную плотину.
Но надеялись они зря. Взрыв плотины 18 августа, разрушение гидроагрегатов путем слива масла и спуск водохранилища стали тактическим поражением, но стратегической победой Красной Армии. Наступление Вермахта в направлении Запорожья тут же утратило темп: захватывать было нечего, без работоспособной ГЭС захват комбината имел мало смысла. Месячная отсрочка дала возможность эвакуировать практически все оборудование комбината на Урал, где через год было восстановлено производство алюминия.
Если бы ГЭС и комбинат достались Германии в работоспособном состоянии, это имело бы скорые и фатальные последствия не только для СССР, но и для остальных воюющих с Гитлером стран – ведь в этом случае Люфтваффе вполне могла бы превзойти всех своих противников численно. Это сделало бы невозможными рейды английских и американских бомбардировщиков, всю войну подтачивавших промышленную мощь Германии. Вряд ли советская авиация сумела бы в такой ситуации перехватить у противника господство в воздухе в 1943 году. Все это существенно отдалило бы итоговую победу всей антигитлеровской коалиции. Так что двадцать тонн взрывчатки, привезенные на ДнепроГЭС сотрудниками НКВД и взорванные там, стали трагедией для многих людей, но благотворно сказались на мировой истории.
